Страницы из книги Кузнецова Б.Л. «Рождение флагмана», 2001 год.
«Неистовый Б.А.Иванищев.
Судьба Бориса Александровича Иванищева более героична и драматична.
Внизу на фотографии слева направо:
1.Иванищев Борис Александрович - начальник ПЦЛ
2. Фищев Г.А. - заместитель начальника ПЦЛ
Отличительными чертами Бориса Александровича были масштабность мышления (он хорошо разбирался в политике, экономике, математике, теоретической механике…), смелость в поступках, независимость в поведении, высказываниях и … неуемная потребность трудиться.
Он «натягивал» на себя такие вопросы, которые, казались, не имели к нему никого отношения, например, возглавил штаб по строительству трамвайной линии по периметру литейного завода в тот период, когда в КЦЛ шёл запуск экспериментального участка.
Идея запуска экспериментального участка в КЦЛ до пуска корпуса принадлежала Б.А.Иванищеву.
Внизу на фотографии машина литья под давлением «Вотан-1100»Дело в том, что с цветным литьём в автомобильной промышленности СССР дела обстояли намного хуже, чем с чугунным и стальным литьём.
К тому же график строительства КСКЧ и КСЛ значительно опережал по времени график строительства КЦЛ.
И уже в 1975 г. возник вопрос: а где брать отливки из алюминия и сплавов на основе меди (бронзы и латуни).
Б.А.Иванищев выступил с инициативой на территории термообрубного цеха КЦЛ отгородить участок примерно в 1 тысячу квадратных метров и задействовать там производства кокильного алюминиевого литья, литья под давлением и литья бронзовых тройников методом «Автофордж».
Внизу на фотографии установка для доводки кокилей.Кокильное литьё требовало строительства стержневого участка с комплексом оборудования для смесеприготовления.
Естественно, никаких проектных решений на этот участок не было и пришлось импровизировать.
С участием проектного управления КамАЗа участок был быстро спроектирован.
Быстро были выполнены строительно - монтажные работы и работы по монтажу оборудования.
В ноябре - декабре 1975 г. участок заработал.
Это был, конечно, прорыв.
На сборку первых 20 автомобилей к съезду партии, который должен был состояться в феврале 1976 года, и на комплектацию первой тысячи «КамАЗов», а затем первых 5 тысяч автомобилей «КамАЗ» с литейного завода пошло собственное алюминиевое, латунное и бронзовое литьё.
И это было тогда, когда ни одной отливки из стали и чугуна литейный завод ещё не произвёл.
Таким образом, литейный завод как действующее предприятие состоялся в ноябре 1975 года с получения промышленных партий отливок на экспериментальном участке КЦЛ.
И в этом, безусловно, выдающаяся роль принадлежала Борису Александровичу Иванищеву.
В период запуска экспериментального участка в КЦЛ мы с Борисом Александровичем работали уже дружно, между нами стали устанавливаться отношения уважения и даже симпатии.
Борис Александрович был неистов в работе по пуску экспериментального участка.
Он везде успевал.
Сам всё лично проверял.
Во всё вникал.
Было непонятно, когда он спал.
Он ходил весь высохший.
Непрерывно кашлял.
К тому же он очень много курил.
Его голос хрипел.
Чувствовалось, что у него побаливает сердце.
Он морщился, когда прихватывало, но серьёзного значения этому не придавал.
В один из декабрьских дней 1975 года его увезли на скорой в больницу.
Диагноз: инфаркт.
Он долго лежал в больнице.
Больше на работу в качестве начальника корпуса цветного литья он не вышел.
В сорок лет он стал инвалидом первой группы.
Таково было напряжение в работе.
Такова была судьба первых командиров литейного завода.
Б.А.Иванищев был бесстрашным до грубости человеком.
Он и главный механик В.Г.Гнеушев были яростными противниками «вазовской системы».
Они этого не скрывали.
Сопротивлялись ей отчаянно, сознательно и постоянно.
Вообще-то я не помню горячих сторонников «вазовской системы» среди руководителей завода.
Довольно индифферентно к ней относились А.В.Лобанов и Л.Н.Шаблыгин (хотя и не демонстрировали оппозиционности).
Не был сторонником «вазовской системы» и главный энергетик завода Г.И.Черепанов.
Меня хоть и причисляли к сторонникам «вазовской системы», но я тоже не был её сторонником.
Но Б.А.Иванищев был воинствующим противником «вазовской системы», и этим отличался от всех остальных.
Когда он ушёл с завода, неожиданно для меня, он стал искать со мной общения.
Однажды он позвонил по телефону мне домой и пригласил к себе на квартиру.
Наши отношения уже не были плохими, но и не были настолько дружескими, чтобы общаться на короткой ноге.
Он был на четыре года старше меня, но держался по отношению ко мне покровительственно – менторски.
Я был удивлён его приглашением, но без раздумий сразу же пришёл к нему.
И тут я открыл нового для себя Иванищева.
Он дружески встретил меня.
Много рассказывал о себе, о своей прошлой работе в Череповце.
У нас оказались общие знакомые.
Борис Александрович много курил.
Его голос был хрипл и глух.
Оказалось, что у него есть проблемы.
Проблема заключалась в том, что он, оказавшись не у дел, занялся решением теоремы Фермы.
Он стал мне страстно объяснять, почему никто не может уже триста лет доказать теорему Фермы и какое доказательство предлагает он.
И я снова увидел неистового Иванищева.
Другая проблема заключалась в том, что он был в курсе дел корпуса цветного литья и его интересовала проблема головки блока цилиндров.
Это была ключевая отливка корпуса цветного литья.
Технологию её получения и оснастку для её получения сделала итальянская фирма «Фата». Брак по отливке составлял 80%.
Поскольку я был шефом – комиссаром корпуса цветного литья, то эта отливка была моей головной болью, и я много ею занимался.
В частности, меня сразу удивило, что в проекте корпуса цветного литья не было заложено модифицирования алюминиевых сплавов для кокильного литья.
Обсудив ситуацию с технологом Виктором Яковлевичем Нейштадтом, мы пришли к выводу, что нужно вводить модифицирование.
Но как?
Универсальный флюс №3, применявшийся по проекту, в пламя – отражательных печах модифицирующим эффектом не обладал, а ввести флюс в дозатор было невозможно.
Я предложил заменить флюс №3 «МХЗ» на новый флюс №4, обладающий модифицирующим эффектом.
Заместителем начальника цеха кокильного литья был Павел Маслов, считавшийся грамотным специалистом в области алюминиевого литья.
Он входил в число ближайших соратников Б.А Иванищева.
Ошибка с флюсом ставила под сомнение компетентность в вопросах плавки алюминиевых сплавов команды Б.А.Иванищева, лично П.Маслова, курировавшего головку блока на стадии проектирования технологии.
Мы как бы снова столкнулись с Борисом Александровичем, но на таком поле, где силы были неравными.
Борис Александрович был инвалид первой группы и отставным генералом, хотя и пользующимся огромным авторитетом в корпусе цветного литья, а я был реальным лицом, принимающим все стратегические решения по технологии КЦЛ.
Объективно я стал фактическим преемником Бориса Александровича в части запуска и вывода КЦЛ на проектные показатели.
Официальные преемники Б.А.Иванищева на посту начальника КЦЛ – Г.Коробов и Г.Фищев – были слабы и быстро сошли со сцены.
Внизу на фотографии Коробов Геннадий
Принятие стратегических решений по КЦЛ оказались за мной.
Борис Александрович понимал реалии сложившейся ситуации и был дипломатичен.
Дело в том, что, даже не будучи начальником КЦЛ, он оставался «вождём» цветников.
У него дома собирались его соратники, докладывали ему ход запуска КЦЛ, выслушивали его советы, которые они воспринимали как указания.
Хотя номинальными начальниками КЦЛ после Б.А,Иванищева были Г.В.Коробов, а затем. Г.А.Фищев, реальным руководителем ещё долгое время оставался Б.А.Иванищев.
У него на квартире действовал «подпольный штаб» КЦЛ.
Настолько высок был его авторитет среди руководителей корпуса цветного литья.
Заведя разговор о головке блока, Борис Александрович попросил меня объяснить, чем вызвано моё решение заменить проектный флюс на новый.
Я объяснил.
Я высказал свою точку зрения, что массовый брак на головке блока (более 80%) идёт из-за отсутствия модифицирования сплава АЛл4.
Он задумался.
Он был серьёзно озадачен.
Вначале он пытался спорить со мной, потом понял, что переубедить меня не удастся.
Флюс №4 был вскоре внедрён.
Брак на головке блока снизился до 20%.
Затем краска в прибыльной части кокиля была заменена на асбест и брак сократился до 10%. Были проведены мероприятия по доводке оснастки и изменена конструкция головки блока. Брак сократился к 1980 году до 4,5%.
Это было приемлемо.
Борис Александрович вначале скептически относился к нашей борьбе с браком на головке блока, потом активно включился в работу и внёс ряд ценных предложений по доводке оснастки на головку блока.
Точно также он ревностно следил за нашей работой по снижению брака на картере маховика. Это была очень сложная задача – снизить брак на этой отливке со 100% (1976 год) до 12% в 1980 году.
Борис Александрович не мог активно вмешиваться в процесс доводки этой отливки, но непрерывно звонил мне и спрашивал, что я думаю делать по тому или иному дефекту на этой отливке.
Он жил нашей борьбой.
Что-то советовал, что-то критиковал, но он до последнего дня не был равнодушен к судьбе корпуса цветного литья.
За день до смерти он позвонил мне на работу в институт и прохрипел что-то.
Я спросил: «Как дела, Борис Александрович?»
Он ответил: «Хреново».
Больше говорить он не смог.
На следующий день мне позвонил Саша Бардин и сказал, что Борис Александрович умер. Борис Александрович завещал, чтобы его солидная техническая библиотека была передана мне.
Просматривая его книги, я удивляюсь разнообразию его интересов, мощи его интеллекта, и мне понятно, откуда шла его поразительная жизненная активность».
Продолжение следует…
