Галиуллин Наиль Фатыхович более 10 лет назад записал интервью с камазовцами.
Некоторое время назад Наиль Фатыхович передал эти рукописные тетради в Музей КАМАЗа.
Директор музея Литейного завода Бадертдинова Минзиля Биляловна перепечатала для вас эти уникальные материалы.
Перед вами интервью с Трохиной (Верезомской) Галиной Наркисовной – начальником бюро отдела инженерно – технических кадров (ОИТК).
Я родилась в Нижегородской области.
После окончания учёбы торгового техникума, вместе с подругой мы переехали в Дзержинск.
Там вышла замуж.
Хотели учиться дальше, но в те годы было специальное постановление Правительства, в соответствии с которым выпускники школ и техникумов были обязаны два года отработать или на производстве или на строительстве.
Зарабатывать стаж мы и приехали в Дзержинск, работали на строительстве железной дороги и городского вокзала.
Там познакомилась с моим будущим мужем, который работал тогда на одном из заводов – бульдозеристом.
Родители моего мужа тоже были люди беспокойные, энергичные, в своё время осваивали Целину, проработали там с самого начала много лет.
Они-то и приняли решение всей семьёй поехать в Узбекистан на освоение Голодной пустыни (степи), на строительство водного канала и на их основе возделывания главного богатства Узбекистана - хлопка.
Всё это было в 1961 году.
Вместе с ними мы и оказались там в посёлке, который позднее переименовали в город Гагарин.
Годы, проведённые в Средней Азии, для всей нашей семьи были очень удачные.
Старшей дочери тогда было всего от роду один месяц.
По истечении декретного отпуска начала работать продавцом, поскольку другой работы ещё не было, всё только разворачивалось.
А меня через год пригласили работать начальником отдела кадров Управления торговли города Гагарина.
Там же в Гагарине родилась моя вторая дочь.
В общей сложности я проработала в Голодной степи двенадцать лет.
Мой муж – строитель, классный бульдозерист.
Его семья родом из Татарии, мать – из Чистополя, отец – из Елабуги.
Никогда не забуду и буду с благодарностью помнить своего первого руководителя Управления торговли, который принял меня – совсем юную девчонку начальником отдела кадров.
Ведь мне тогда было чуть-чуть больше двадцати лет.
Такими же молодыми были и другие руководители отделов – торгового, коммерческого, бухгалтерии и он всем нам доверял, учил каждого работать, замечал наши любые подвижки и всем сердцем радовался, когда у нас самостоятельно получается.
Он был для нас всех как отец…
Где-то в начале семидесятых мой муж вдруг прочитал в одной из газет, что недалеко от его Родины – Елабуги, на другом берегу Камы, в Набережных Челнах, начали строить большой автозавод и совершенно новый Автоград.
Он сразу же загорелся – поеду туда.
Я тут же согласилась.
Он поехал первым, было это в 1971 году, и тут же трудоустроился в управление «Главмосстрой», который тогда же весной начал возводить первые жилые высотки в новой части города.
Какие письма писал мой муж…
Столько я в них чувствовала радости и восторга от работы в Челнах.
О первых домах в новой части города писал как о белых лебедях, плывущих вдоль Камы.
Сколько надежд и ожиданий выплёскивалось в тех письмах.
На его глазах поднималась первая школа, он торопил меня, скоро будет готова замечательная школа для наших девочек, надо бы поспеть.
К этому времени старшей дочери было уже восемь лет, младшей – шесть.
Ну, раз уж и школа почти готова, пора ехать и мне.
Так, в начале 1972 года я приехала на разведку посмотреть на Новый город.
Всё мне это тогда понравилось, реальность даже оказалась богаче и того, что писал муж и моего личного воображения.
На всём пространстве стройка – и в старой и в новой части города, масса молодых и жизнерадостных людей, всюду лес башенных кранов, машины снуют…
Всё хорошо, но мне ещё хотелось быть уверенной, что по приезду в Набережные Челны у меня будет работа.
И я пошла на КамАЗ – в кадры.
Там меня встретили Моргунов Евгений Романович.
Познакомились, побеседовали.
Имея двенадцатилетний стаж работы, в том числе начальника отдела кадров они естественно не могли дать мне аналогичную должность.
Это было понятно и мне.
Они мне сказали, что я подхожу для них, и предложили начать с должности инспектора. Это было абсолютно верное решение, ведь они меня не знали, не представляли и моих возможностей.
В общем, я согласилась – и в тот же день я получила вызов на работу, подписанный Равилем Ахатовичем Латыповым.
И была счастлива – всё так хорошо складывалось.
Вернулась в Узбекистан, в Гагарин, уже ставший для меня родным, собрала детей, распорядилась, как могла пожитками, оставила квартиру и поехала в Набережные Челны, завезла по пути детей на лето к маме.
И первого июня была уже на работе – в Управлении кадров КамАЗа – в отделе инженерно-технических кадров.
Очень доброжелательно встретили, начали работать, через месяц меня перевели в инженеры, ещё через два мужу дали в Новом городе малосемейку- комнату в трёхкомнатной квартире в новом двенадцатиэтажном доме 3/15 на проспекте Мира (внизу на фотографии внизу слева).
Нашим первым соседом был учитель физкультуры той самой первой новой школы №13, куда пошли учиться и кончили десятилетку мои дети.
А чуть позже – примерно через полгода - уже КамАЗ дал нам две комнаты в трёхкомнатной квартире в двадцать девятом комплексе.
Председателем нашего профкома тогда была Иванова Элеонора Максимовна.
Стало совсем хорошо - и нас это очень устраивало.
Даже по тем временам столь быстрое получение жилья считалось счастьем, не то, что удачей.
Нам оставалось только одно – на совесть работать!
Несколько раз в течение двух лет меня приглашал к себе Равиль Ахатович, давал конкретные поручения, по которым я держала персональный ответ перед ним.
Позже я поняла, что таким образом он проверял меня и мои способности, помня мою прежнюю должность начальника ОК, видимо имея в виду возможность использования меня на другой более ответственной работе.
Два года пролетели как одно мгновение.
Но все они остались в памяти…
Одна атмосфера тех лет чего стоит…
Люди шли на КамАЗ непрерывным потоком, казалось, ему не будет конца, во все кабинеты очередь, в помещениях не хватало воздуха, от этого к концу дня сильно болела голова, а бывали случаи, что кадровики теряли даже сознание.
Масштаб работы увеличивался.
Численность коллектива Управления кадров постоянно росла.
Только в отделе ИТР было примерно 30 человек, расширялись офисные помещения; только в посёлке Гидростроителей менялось трижды место дислокации Управления кадров – мы размещались то в 4/1, то в 7/8, то в 8/30.
И всё равно нам было тесно – так было много прибывавших на КамАЗ – одни на разведку, другие трудоустраиваться – и почти все они проходили через кадры.
С каждым нужно было не просто обмолвиться словом или ответить на его вопросы, а обстоятельно побеседовать, причём не с одним инженером или инспектором, но и с заместителем и начальником отдела и управления, заместителем генерального директора по кадрам, а это требовало чёткой организации.
От этого зависело многое.
А если кандидат в руководители входил в номенклатуру генерального директора – это требовало большей ответственности, так как вовлекались в это дело и горком и обком КПСС.
С иными приходилось встречаться до десяти раз в разных кабинетах – так тщательно шёл подбор кадров – и всё это лежало на ответственности инженеров и руководителей управления кадров КамАЗа.
С такой тщательностью и дотошностью в подборе кадров, особенно руководства, мне в Узбекистане, в Голодной степи, сталкиваться не приходилось.
Там всё было упрощено до предела, достаточно было встретиться с начальником управления, получить его поручение на оформление и на другой день кандидат становился работником – будь это рядовой работник или руководитель совхоза.
На КамАЗе же пришлось осваивать новые технологии – и в подборе кадров, и в приёме на работу, и во взаимодействии с руководителями многочисленных подразделений КамАЗа, и в организации обучения и стажировки специалистов…
Каждый сотрудник управления кадров занимался своим делом, в том числе и при увольнениях.
Периодически сотрудники менялись на операциях, чтобы при необходимости, каждый специалист мог заменить другого без ущерба для общего дела.
В первый год работы в управлении за мной закрепили очень деликатный участок – отслеживать весь комплекс операций, связанных с замещением штатных расписаний ИТР всех производств, управлений и других структурных звеньев КамАЗа.
Здесь нужна была особая внимательность, от неё зависела точность записей в трудовой книжке, заработная плата будущего работника, весь последующий системный учёт кадров, да и вся оперативная работа на всей технологии приёма и т.д.
Я подписывала приёмные записки предпоследней.
За ней окончательная встреча и подпись уже руководителя кадрового блока для среднего уровня руководителей или Генерального директора, если это были высшие руководители, входившие в его номенклатуру.
По ним мы готовили Приказы по КамАЗу.
Мы все, каждый на своём месте, работали с удовольствием, в любое время каждый при необходимости был готов помочь своему коллеге, все мы были очень дружны.
Работать в таком коллективе – большое счастье, ведь почти все были одного возраста, хотя рядом трудились и с большим и с меньшим возрастом…
Праздники справляли вместе – 1 мая, 7 ноября, 8 марта.
В отделе работала специальная группа – только с письмами.
Письма приходили мешками.
На конвертах, в адресе получателя значилась, как правило, одна запись: «Набережные Челны. КамАЗ. Генеральному директору Васильеву Л.Б».
И все эти письма приходили в кадры.
С самого начала работники этой группы сумели выстроить очень чёткую работу.
Письма стали одним из самых надёжных источников комплектования и рабочих и инженерных кадров КамАЗа.
При желании здесь всегда можно было найти кандидатов на самые разные профессии и должности самой разной квалификации…
Потому и неудивительно, что к этому источнику припадали все кадровики подразделений КамАЗа.
С ребятами из этой группы все дружили...
Был у меня курьёзный случай – у меня пропали в кадрах резиновые сапоги.
В это время это была самая распространённая надёжная обувка.
Без них нигде в городе невозможно было пройти.
Вот и мы на работу приходили в сапогах, до входа в здание мы их мыли в специальных корытах, а придя на рабочее место, переобувались в добротные туфли.
И так каждый день.
В один из дней кто-то из приезжих воспользовался моими вездеходами и не смог вовремя вернуть на место.
А для меня это была досадная потеря.
Не от жалости, а от того, что свободно сапоги в магазинах не лежали.
Какова же была моя радость, когда через несколько дней в наш кабинет входит Валерий Павлович Соцкий.
и преподносит мне чехословацкие красивые красные резиновые сапожки.
Помня о моей потере, он купил их в автолавке на одной из заводских площадок.
Это было и радостно и столько же неожиданно.
Кстати, продажа с автолавок была тогда самой распространённой формой торговли.
Это делали специально, чтобы строители, да и камазовцы, могли сделать необходимые покупки непосредственно на участке, причём самые дефицитные промтовары.
И это было очень удобно.
В первую очередь они доставались тем, кто делал самую главную и тяжёлую работу – строителям и заводчанам.
И это тоже имело немалое значение для формирования коллективов, для их мотивации.
И городские власти не упускали ни одной возможности, чтобы не проявить внимание к этой проблеме…
Время летело стремительно.
Вокруг всё менялось очень быстро.
И у меня первые два года промчались как одно мгновение.
Вот вот близится пуск первенца КамАЗа – ремонтно – инструментального завода, а в нём по проекту предусмотрена очень крупная столовая с двумя залами на 2 500 мест.
И Васильев поручил Данилову подобрать для будущего комбината общественного питания КамАЗа начальника отдела кадров.
Помня о моей прошлой работе в Узбекистане, Анатолий Иванович сказал Льву Борисовичу, что у него есть сотрудница, которая имеет такой опыт.
Так я впервые оказалась в кабинете Генерального директора КамАЗа.
Ещё до встречи с Львом Борисовичем я мысленно задавала себе вопрос, хочу ли я перехода на новое место работы, и вдруг обнаружила – не хочу.
Больше всего мне не хотелось расставаться со ставшим для меня родным коллективом и близкими моему сердцу коллегами, подругами с которыми столько вместе прожито.
И хотя я прямо не сказала Васильеву о своём нежелании идти в КОП, он видимо по моим неуверенным ответам понял, что у меня нет желания впрягаться в более ответственную работу.
Тогда он спрашивает, мол, а жильё у вас есть?
Говорю:
- Да есть, малосемейка из двух комнат трёхкомнатной квартиры.
- И она вас устраивает?
- Конечно, говорю, устраивает, чего же ещё желать; у многих других и этого нет.
Тогда он поручает Кривову Александру Ефимовичу - директору КОПа, ещё не услышав от меня согласия на работу, чтобы он в течение месяца выделить мне квартиру.
И не услышав от меня ни «да», ни «нет» добавил, не забывайте, ведь вы ещё и член партии, на вас лежит большая ответственность.
В тот же день вышел приказ о моём назначении и я стала надолго начальником отдела кадров КОПа.
Галиуллин Н.Ф.:
- А как Вам работалось непосредственно с вашими руководителями отдела инженерно-технических кадров Моргуновым и Даниловым?
Трохина (Верезомская) Г. Н.:
- Евгений Романович был скромным человеком, очень скромным, умным, порядочным и чистоплотным.
Он никогда никуда не лез, чтобы его заметили и обратили на него внимание, он был трудяга, хорошо знал свою работу и всё свое время уделял внутренней работе в отделе, чтобы всё было чётко организовано, все функции взаимодействовали между собой без лишнего вмешательства со стороны руководства, чтобы каждый работник был ответственным за свой участок работы и выполнял её не путём подталкивания и жёсткого контроля, а от всей души.
И мне кажется ему это удавалось лучше других.
А Данилов был человек другого склада, он больше работал на внешнюю сторону дела, которая более заметна руководству КамАЗа.
Как правило, он водил к ним на согласование и представление весь начальствующий состав заводов и дирекции.
Он хотел быть на виду, это льстило ему.
В самом начале мне даже казалось, что он у нас начальник отдела, а не Моргунов.
И лишь годы спустя я поняла, что Евгений Романович был более подготовленным кадровиком, чем Данилов, но его незаметность отразилась на его дальнейшей карьере, всё-таки КамАЗ требовал иного более энергичного кадровика, одинаково успешного как во внутренней штабной работе, так и во внешней сфере, в том числе, результативно работающего и с источниками комплектования.
Такое понимание роли кадровика в условиях строящегося автогиганта ещё более укрепилось во мне буквально в первые же месяцы самостоятельной работы в комбинате общественного питания.
Я почувствовала, что мне не достаёт многих знаний.
Пришлось пойти учиться на экономиста-трудовика на вечернее отделение техникума. Учёба, участие в общественной работе: меня вскоре избрали секретарём парторганизации КОПа, взаимодействие с руководителями КамАЗа и общественными органами, участие в общественно- хозяйственных совещаниях, активах, конференциях и семинарах на уровне КамАЗа и города значительно расширили кругозор, повысили мою квалификацию кадровика КамАЗа.
Но от очень многих личных пристрастий пришлось отказаться – домой пришлось возвращаться тогда, когда дети готовились ко сну.
Спасибо, меня поддержала семья.
И всё таки критическое испытание меня как кадровика КамАЗа состоялось почти через год работы в КОПе.
Все заводы КамАЗа готовились к массовому монтажу оборудования.
На эту работу должны были приехать почти полторы тысячи иностранных специалистов в качестве шеф-монтажников.
По контрактам КамАЗ должен был создать для них соответствующие условия проживания и питания.
С гостиницами вроде бы всё получилось, а вот с рестораном вскрылись проблемы, в том числе требовалось укомплектовать два ресторана «Россию» и «Эру» 30 квалифицированными официантами.
А где их взять в строящемся городе?
Торгово – кулинарное училище готовило только поваров, с ними больших проблем мы не испытывали.
Но официанты…
Ну не было среди прибывающих официантов, тем более квалифицированных.
Все хотели работать на заводах КамАЗа, это было очень престижно.
Я перебрала много писем, пересмотрела не одну сотню трудовых книжек уже работающих на КамАЗе в надежде найти хоть что-нибудь там.
И находила, но не готовых официантов, а всего лишь кандидатов.
Передо мной поставили условие – поскольку работа с иностранцами, тем более из капиталистических стран, то согласие на приём официантом ресторана должен был дать начальник отдела по работе с иностранными специалистами Песин Яков Семёнович.
Чуть позже этот отдел получил статус Управления внешних связей КАМАЗа.
У него были свои требования: кандидат в официанты должен быть молодым, красивым, нравственным и, как тогда говорили политически зрелым.
Под этим имелось в виду, чтобы официанты не вступали с иностранцами в близкие отношения.
И вот, исходя из этих требований, я отобрала на своё понимание несколько кандидатов и передала Песину.
Через неделю он мне возвращает кипу личных листков, а согласие на оформление даёт на одного – двоих…
Честно скажу, я измучилась с проблемой подбора официантов.
И ложилась, и вставала с постели с одной мыслью, как бы успеть укомплектоваться к открытию ресторана.
Слава богу, успела.
Но теперь нужно было организовать профессионально обучение.
И эту задачу мы решили, с помощью начальника управления кадров Министерства торговли и общественного питания ТАССР.
Он договорился с рядом директоров лучших ресторанов Казани и организовал их индивидуальное обучение.
Причём, совершенно бесплатно для КамАЗа…
Забегая вперёд, скажу, что наши рестораны «Москва», «Россия», «Эра» долгие годы были самыми престижными ресторанами города, и немалая в этом заслуга тех самых официантов, которых мне с большим трудом пришлось подбирать из более чем 300 кандидатов, прошедших через сердце кадровика КамАЗа.
И тем не менее, как ни грустно об этом говорить уже сегодня в новых условиях - ведь мы вмешивались в личную жизнь наших работников – но за период пуска первой и второй очереди пришлось уволить несколько официантов за связь с иностранцами.
Одна из уволенных позже родила от японца.
Буквально недавно меня остановила одна женщина, поздоровалась со мной по имени и отчеству, я тоже поздоровалась с незнакомкой.
Каково же было моё удивление, когда она представилась, назвав себя.
Это была та самая красавица, крутившая роман с японским специалистом, и с которой мы 30 лет назад полюбовно расстались.
Она так и не устроила свою судьбу, вырастила своего «японца» (так она сказала о своём сыне) одна, сын очень надеялся встретиться с отцом и познакомиться с ним, нашёл его адрес, написал письмо, но ответа так и не получил.
Вот такая история – всего лишь один эпизод из моей многолетней работы.
В КОПе я проработала пять лет, освоилась, всё у меня получалось, на заводах открывались новые столовые, коллектив комбината как и все заводы численно рос.
Я думаю, что продолжала бы работать и дальше, если бы не одно обстоятельство…
В 1974 году в КОПе вводят новую должность – заместителя директора по кадрам, на неё назначают жену одного из заместителей генерального директора, уважаемого на КамАЗе человека.
Всё бы ничего, но она учительница и ни одного дня не работал кадровиком – даже в народном образовании.
Меня приглашает к себе этот заместитель генерального директора и говорит: «Галина Наркисовна, вы опытный кадровик, помогите ей освоить эту работу, научите всему, что вы сами умеете».
Я всего ожидала, но только не этого поворота.
Как же это можно, чтобы подчинённый учил своего руководителя…
Мне ничего не оставалось, как выстраивать с ней отношения.
Но когда мой руководитель, не чувствуя своей ответственности, всё передавала на начальника отдела кадров, даже подставляя меня перед директором КОПа, стало очевидно – дальше работать вместе будет сложно.
Я пошла в управление кадров, где заместителем начальника уже был Борис Егорович Панарин, очень хороший специалист, ответственный работник, добрейший человек и попросила его вернуть меня назад в свой родной коллектив.
Он согласился, и взял меня на работу в качестве инженера по работе с молодыми специалистами.
Работа была очень ответственной и интересной.
Она охватывала большое количество вузов страны, тесное с ними взаимодействие с комиссиями по распределению студентов-выпускников и масштабную внутреннюю работу с уже прибывшими на КамАЗ молодыми специалистами.
Под моей опекой находилось до 2 000 молодых специалистов с высшим и средним специальным образованием.
Требовалось выстроить, эффективно задействовать и поддерживать на хорошем уровне весь комплекс вопросов, связанных от отношений с ВУЗами до адаптации, обучения и вызревания из вчерашних выпускников полноценных специалистов и дать взойти в них тем семенам роста, которые посеяли в них.
Это было очень важно как для текущей жизни заводов так и для будущего.
Потом меня назначили начальником бюро, позднее - заместителем начальника отдела.
До моего увольнения на пенсию – в 1996 году за мной была и работа с мастерами.
Галиуллин Н.Ф.:
- Перед вами прошли четыре заместителя генерального директора по кадрам. Все они разные, это естественно. Но кто остался в вашей памяти больше всего, кого бы вы поставили на первое место как самого профессионального руководителя кадрового блока?
Трохина (Верезомская) Г. Н.:
- Знаете, когда я пришла в кадры, можно сказать, что численность коллектива КамАЗа только-только начала увеличиваться, параллельно росла численно и качественно кадровая служба.
К середине 1972 года на КамАЗе численность чуть более 2,5 тысяч человек, из них тысяча инженерно- технических работников.
А уже к концу 1973 – она выросла почти в шесть раз, в том числе ИТР более чем в 6,5 раз.
Очень было напряжённо и всем нам пришлось очень много трудиться – от рядового инспектора до заместителя генерального директора по кадрам.
Да и для Равиля Ахатовича 1972 год был первым годом работы на КамАЗе.
Но весь период его работы объединение КамАЗ имел самый интенсивный прирост численности.
Ни на какого другого руководителя кадрового блока не падала такая нагрузка как на Латыпова.
И с полной уверенностью могу утверждать, что это он сформировал кадровую службу КамАЗа, он выстроил все основные направления его работы на долгие годы.
Мне кажется, его личные качества его характер оказали очень сильное влияние и на работников и на работу.
Его конкретность, работоспособность, чёткость и ясность видения того, что необходимо в первую очередь всем нам очень помогало в работе.
Вся служба, все кадровики были под его защитой.
Мне известно, он брал на себя промахи своих подчинённых и нередко ему на уровне Генерального директора очень сильно попадало.
Это был руководитель высшего уровня, и у него все мы учились, как у профессионала.
Говоря так о Латыпове, я не умоляю других, скажем, Марса Рамазановича Назырова.
Его ум, доступность, открытость и простота подкупала многих из нас.
Но номер один, всё-таки, Латыпов Равиль Ахатович.
Все последующие заместители генерального директора, работавшие до моего ухода на пенсию, только достраивали, доводили, не очень настойчиво поддерживали то, что заложил Равиль Ахатович.
Были среди них и такие, которые ублажали свои амбиции и были откровенно неуважительны к тем, кто был основой кадровой службы.
Они выжимали из них всё, ничего не вкладывая, не заботясь ни то, что о росте квалификации и их профессионализме, но и о поддержании их на уровне той должности, которую они занимали.
Латыпов на совещаниях, в которых участвовали и мы, можно сказать рядовые, никогда не принимал решения прежде, чем не выскажутся те, кто ниже его по должности.
И мы видели, учитывались или не учитывались высказанные наши точки зрения по обсуждаемым вопросам.
Это ведь и формировало критическую массу понимания кадровой политики у всего коллектива.
Мы же чувствовали, что и он от нас, хоть и не часто, но что-то перенимал и клал в основу деятельности по работе с кадрами.
А это всегда окрыляло работников, делало нас открытыми.
И если мы ошибались, мы никогда не слышали в ответ ни упрёков, ни окриков…
И ещё один важный момент.
До пуска КамАЗа, кадрами в своей основе своей занимались, как правило, кадровики, а вот потом уже подключились общественные организации.
Без КПСС и ВЛКСМ была бы немыслима та масштабная работа с людьми в цехах, отделах и особенно с руководящим составом – от заместителей начальника цеха до заместителей генерального директора – всё это было на ответственности парткома, профкома, комитета ВЛКСМ всех уровней и горкома КПСС.
